«Самая большая беда округа — это Ленинградка». Интервью с депутатом Мосгордумы Дарьей Бесединой

Дата публикации: 26 августа 2020.

Дарья Беседина — депутат Московской городской думы, член фракции «Яблока», сотрудник фонда «Городские проекты Ильи Варламова и Максима Каца», выпускница МАРХИ и активная сторонница велодвижения. В Думу она избиралась по 8-му округу, в который входят районы Аэропорт, Войковский, Коптево и Сокол. Беседина — один из самых заметных московских депутатов. На первом же заседании Мосгордумы она предложила депутатам инициировать самороспуск, чтобы провести новые честные выборы. А в марте на обсуждение поправок в Конституцию пришла в футболке с надписью «Öбнулись». Корреспондент «Нашего Севера» Николай Ворошилов поговорил с Дарьей Бесединой об итогах первого года в должности депутата, о будущем московского транспорта и возможном участии в выборах в Госдуму.
— Прошел почти год с вашего избрания в Мосгордуму. Скажите, какие, на ваш взгляд, ваши главные достижения на посту депутата Мосгордумы?
— Я думаю, главное достижение — это то, что за прошедший год Мосгордума стала пристальным объектом внимания общественности, там проходит жаркая политическая дискуссия. Это все благодаря тому, что сейчас в Думе есть значительное количество оппозиционных депутатов. Это я, мои коллеги по фракции «Яблоко», Михаил Тимонов, некоторые коммунисты. Благодаря нашим выступлениям, Мосгордума стала интересна москвичам. И это очень важно, потому что не может законодательный орган целого региона быть политически непрозрачным и совершенно никому не интересным. Это была совершенно ненормальная ситуация.
— А если говорить о ваших личных заслугах?
— Я считаю, это бюджет. Во время обсуждения бюджетного процесса я первая обратила внимание на то, что в Москве происходят многолетние нарушения, что нет публичных слушаний по бюджету. Когда представители мэрии пришли в Мосгордуму рассказывать о том, какой замечательный бюджет они сделали, я стала задавать вопросы, а коллеги подхватили. Мы подняли волну, и публичные слушания впервые за много лет провели. На них пришли многие жители, и это было удивительное столкновение двух миров. Чиновники из мэрии впервые за долгое время увидели людей, живых москвичей, которых волновали проблемы города. Мы привлекли внимание к бюджету. Процессы, которые раньше были полностью политически непрозрачными, никому не интересными, стали публичными. Москвичи вовлекаются в процесс, который происходит в городе. Я считаю своей заслугой, что смогла вытащить это на свет божий.
Второе — это то, как у нас происходило обнуление Путина, голосование по поправкам в Конституцию. Планировался парад лояльности всех региональных парламентов, от Камчатки до Калининграда. Они все стройно в один день должны были решить, что они за Владимира Владимировича. Но в Москве что-то пошло не так, когда я пришла в футболке с ироничной надписью («Öбнулись». — Прим. ред.), которая очень раздражала единороссов. Мне казалось, что нельзя, чтобы этот фарс происходил с серьезным лицом. В итоге все запланированное шоу развалилось. Мне кажется, в этом и есть главное достижение мое и коллег: в Мосгордуме обсуждаются подобные вопросы, это все больше не забетонировано наглухо.
www.instagram.com/p/CCGuKkiHcCK/
— То есть задача оппозиционеров в Мосгордуме — это предание огласке того, что там происходит. Впереди еще четыре года. Не устанете поднимать шум? Это достаточно утомительное дело.
— Я бы не сказала, что это утомительно. Это естественный процесс, потому что Мосгордума — парламент, а суть парламента — в дискуссии.
— И в принятии законов.
— Принятие законов в результате дискуссии, естественно. Если бы суть была в штамповке законов, то не было бы 45 депутатов от разных округов Москвы. Не нужна была бы трибуна, обсуждения, которые там происходят. В парламенте здорового человека главная задача — это выработка некоторого консенсуса между всеми политическими силами о том, как нам жить в городе. Сейчас у нас неестественная ситуация, когда парламентское большинство, которое в обществе поддерживается меньшинством, полностью диктует свои правила.
С другой стороны, Мосгордума предыдущего созыва была еще хуже. Она была полностью подконтрольна, молчалива и никому не интересна. Оздоровление — это вообще, достаточно длительный процесс. Это вопрос не одного или двух лет. Мне кажется, что это более длительная история.
— Став депутатом, вы говорили, что остаетесь урбанистом. Но это слово стало ругательным для очень многих горожан. Почему так произошло? Не отражается ли это на отношении к вам?
— Если честно, то я не замечала никакого такого отношения к себе. Что такое урбанистка? Это пласт знаний о городах. О том, как города работают. В первую очередь — это наука. Это транспортная наука, городская социология, архитектура. Наука не имеет идеологической окраски. Никто же не будет стебаться над математиками, физиками, социологами. Урбанистика как наука у нас только сейчас стала развиваться. Это новое явление. Понятно, что некоторые люди поверхностно ознакомились и составили мнение.

Кроме того, наша мэрия обожает пиариться. В департаменте транспорта вообще перестали заниматься чем-либо, кроме пиара. И вот с «Москвы-24» тоннами наружу льется: мы прогрессивные, продвинутые урбанисты. На самом деле там от урбанистики нет ничего, только название. И это очень неприятно, а для города деструктивно.

— Давайте вернемся к Мосгордуме. Сколько ваших законопроектов приняли?
— Ноль, потому что у нас большинство депутатов — из «Единой России». А «Единая Россия» не соглашается ни с чем из предложенного оппозиционными депутатами. Я вносила поправки в бюджет осенью, выступала с несколькими инициативами, все это отклоняется «Единой Россией».
— Тем не менее вы все равно продолжаете их вносить. Какой смысл, если отклоняют?
— Во-первых, мне важно показывать, что я действительно что-то делаю. Мои законопроекты — это декларации о том, что я представляю интересы своих избирателей, пытаюсь поправить какие-то вещи в московском законодательстве, которые изменят нашу жизнь к лучшему. В избирательное законодательство я вносила поправки, касающиеся снятия кандидатов с выборов по подписям. Сейчас готовлю проект про смертность на дорогах.
Все эти проблемы никуда не денутся. И когда наш политический ландшафт изменится, их можно будет внести, принять. Так что это хорошо, что у нас уже готовы какие-то законодательные инициативы.
Есть еще такой аспект: когда предлагаешь полезные инициативы, единороссы могут их переписать, украсть и от себя подать. И пусть они примут их для каких-то своих политических очков, но в результате все будут в плюсе.
— Не мешает ли ваш статус депутата Мосгордумы работе в «Городских проектах»?
— Конечно же, помогает. Когда мы с Анастасией Брюхановой шли на выборы, идея была в том, чтобы говорить о предложениях «Городских проектов» с трибуны городского парламента. В этом смысле у нас все получилось. В Мосгордуме я говорю о транспорте, о снижении смертности в Москве.
Когда идеи выдвигает депутат Мосгордумы, они получают бóльшую огласку и доходят до большего количества людей. Наша миссия в «Городских проектах» — рассказать людям, как можно жить. Показать, как мы можем по-другому использовать нашу транспортную систему, строить наш город, какие есть возможности, какие есть примеры. Создать запрос на качественную городскую жизнь. А когда возникает такой запрос от горожан, его уже невозможно игнорировать. Неважно, из какой ты фракции, какой ты мэр: тебе нужны политические очки, тебе нужна популярность. Ты должен делать что-то, чтобы порадовать людей, иначе просто не усидишь в кресле.
— Весной были опубликованы сведения о доходах депутатов Мосгордумы за 2019 год. Согласно декларации, ваш среднемесячный доход за прошлый год составил 33 тысячи рублей. Получается, вы живете беднее, чем средний москвич…
— У меня неодинаковый доход в течение года. В какие-то месяцы у меня практически не было никакого дохода, в какие-то месяцы была нормальная зарплата, поэтому получилось такая цифра. Из-за выборов доход в 2019 году действительно получился небольшой. Но у меня были какие-то небольшие накопления, и я это декларировала перед выборами. Потом, я живу вдвоем со своим молодым человеком, у нас общий бюджет. Он работал больше, чем я в какой-то момент.
В 2020 году, очевидно, мой доход будет больше. И сильно больше. Я же архитектор. Архитекторы всегда работают по проектам. Ты не сидишь в офисе с 8.00 до 21.00, и каждый месяц на карточку капает одинаковая сумма. Сейчас ты делаешь работу, а потом несколько месяцев может просто не быть проектов. Или ты находишься в состоянии, когда у тебя несколько проектов одновременно, а потом — все. Это просто неравномерное распределение доходов, проектная работа.
— Как транспортные средства вы задекларировали самокат и велосипед. Подозреваю, что кроме вас никто этого не сделал. Это был такой политический жест?
— Конечно. Мой велосипед — это мой основной транспорт. Я не пользуюсь служебным автомобилем, отказалась от него сразу. Я не езжу на автомобилях. А после локдауна (карантина. — прим.ред.) вообще перестала ездить на чем-либо, кроме велосипеда. Даже на общественном транспорте сейчас очень мало езжу. Это мое политическое высказывание, потому что я считаю, что будущее за активной мобильностью. Своим примером я показываю, что по Москве можно ездить на велосипедах, и необязательно быть спортивным мужиком для этого. Можно ездить в костюме на велосипеде, можно ездить зимой на велосипеде, и в этом нет ничего ненормального, страшного или неестественного. Муниципальный депутат Щукино Анастасия Брюханова тоже указывала самокат в своих декларациях, кажется.
www.instagram.com/p/B9RrF0tIHwI/
— В июле возник большой конфликт вокруг велополосы на Лесной улице, против которой выступили многие местные жители. Вы были на заседании Совета депутатов Тверского района, где этот вопрос горячо обсуждался. Расскажите, как все происходило?
— Единственный валидный аргумент, который озвучивали противники велодорожки, это то, что мэрия с ними не общалась. Действительно, происходит такое вертикальное внедрение мэрией благоустройства, решений. Все остальное, что говорили об ущемлении автомобилистов, о пробках, никакого отношения к реальности не имеет.
Показательно то, что на тот Совет депутатов не пришел никто из мэрии, из ЦОДД, которые эту дорожку рисовали. То есть они просто проигнорировали дискуссию. Мне кажется, если бы они пришли и пообщались с людьми, острота конфликта была бы ниже. Произошла мискоммуникация, и это провал мэрии.
Совершенно естественно, что в обществе есть люди, которые сопротивляются любым нововведениям. Это нормальное желание сохранить статус-кво. Всегда будет вот это отторжение. Другое дело, как с ним работать. Если на него забить, не обращать внимание, то может возникнуть серьезный конфликт. Если же пытаться разговаривать, объяснять, уважать тех людей, которые с тобой не согласны, то градус накала понижается.
Что касается велодорожки на Лесной, то она оказалась нефункциональной из-за того, что не нанесли разметку. Не доделали до конца и не объяснили, что происходит, и вот разгорелся конфликт.
— Вам на этой встрече очень досталось от противников велополосы…
— Воевать со мной, наверное, проще, чем с департаментом транспорта.
— Вас, в частности, обвиняли в том, что вы влезаете в дела чужого для вас Тверского района, ведь вы избирались от САО.
— Так не бывает! Транспортная политика — это дело целого города. Транспортная политика определяет город. Невозможно построить велосипедный рай в отдельно взятом районе, это так не работает. Город — это единый организм. На уровне района можно изменить политику относительно, например, дворов, детских площадок, парков и прочих локальных вещей. И то, если вы сделаете один хороший парк на весь город, к вам тут же в него все съедутся, и неизбежно возникнет конфликт. Район не живет в вакууме. Поэтому, когда я требую от департамента транспорта сделать давно обещанную велодорожку, я в принципе толкаю идею о том, что в городе нужна велоинфраструктура. Она нужна везде, в каждом районе, иначе она работать не будет.
— У вас есть интересное утверждение: «автомобилистов не существует, есть люди, которые выбрали перемещаться на автомобиле, и совершенно нормально, что в их обывательском сознании, чем больше дорог — тем лучше». А велосипедисты существуют?
— Есть люди, и есть их транспортный выбор. Человек не привязан цепью к своему транспортному средству. Люди могут продать машину, купить машину, отказаться от машины, поставить ее в гараж и забыть на полгода. Наличие машины не означает, что ты всегда должен на ней ездить, ведь иначе настанет коллапс.
Когда мы говорим «велосипедист», «автомобилист», «пешеход», мы лишь обозначаем способ перемещения в данный момент. Есть три критерии, по которым человек выбирает, как ему перемещаться. Это скорость, комфорт и цена. Например, если в городе безумные пробки, то люди будут использовать более быстрый способ передвижения, нежели автомобиль или общественный транспорт, хоть и менее комфортный. Или для разгрузки дорог часто используют платные парковки, платный въезд в центр. Для чего это нужно? Это сразу повышает стоимость езды на автомобиле. И люди уже смотрят: «Ага, на автомобиле стало ездить дорого, давайте посмотрим другие способы перемещения». И могут пересесть, скажем, на общественный транспорт.
Изменением этих критериев можно изменять транспортную политику, приглашать к другим способам перемещения. Скажем, если вы выделяете полосу для автобусов, они начинают ехать быстрее. Скорость общественного транспорта увеличивается, и люди пересаживаются на него, потому что ценят свое время.

Сейчас, кстати, мы видим, что самый эффективный вид транспорта в Москве для преодоления коротких расстояний — это велосипед.

— Если представить, что в Москве случится преображение общественного транспорта, вы пересядете на него с велосипеда? Ведь по соотношению скорость — комфорт — цена он окажется лучше.
- На те расстояния, на которые я езжу, велосипед обычно бывает удобнее. Ну и, во-вторых, в моем случае — это просто моя политическая позиция.
— То есть велосипедисты все-таки существуют? Это политическая идентификация?
— Есть такое понятие как активная мобильность, когда мы свое тело по городу перемещаем силой наших мышц. Это велосипед, это хождение пешком, это самокат. За этим будущее, если мы говорим о современных городах, которые смотрят вперед. Потому что это экология и более здоровый образ жизни. А чем здоровее горожане, тем меньше затрат на экономику, больше производительность труда. Поэтому в Европе города стараются стимулировать хождение пешком, езду на велосипеде. Ну и общественный транспорт, как каркас перемещения на большие расстояния. Если смотреть пример Голландии, например, то там на велосипеде ездят все: молодые, пожилые, дети, родители с маленькими детьми, люди используют грузовые велосипеды. То есть в принципе велосипед удобен абсолютно всем при определенных условиях. Если есть инфраструктура, если это безопасно, если это массово. Хотя в Голландии климат так себе, если честно, там все время холодно и сыро.
— Ну снег-то не идет! Каналы не замерзают даже, по крайней мере, в Амстердаме…
— Как человек, который ездит на велосипеде, могу сказать, что холодный дождь — это еще хуже, чем снег.
— Из-за того, что вы с «Городскими проектами» и департаментом транспорта одновременно говорите о расширении велоинфраструктуры, вас часто обвиняют в аффилированности с мэрией. Как вы на это реагируете?
— В отличие от независимой организации «Городские проекты», задача которой — предлагать, задача мэрии — делать. И она с ней очень плохо справляется. Поэтому я считаю, что мэрия просто реагирует на запрос, который в том числе формируем мы. То есть общественное движение, какая-то политическая сила агитирует общество за какую-то свою идею, общество эту идею подхватывает, потому что она классная, а дальше начинает создавать политическое давление на власть, требуя реализации этой идеи. Дальше власть должна что-то делать. Однако мэрия выбирает путь: «да-да, мы сделаем», но при этом ничего не делает.
— Вас когда-нибудь вызывали на какие-то совещания в дептранс?
— Они со мной не разговаривают. К Ликсутову я пыталась попасть на прием, он меня попытался послать к своему заму, с замом я разговаривать не собираюсь, потому что я собираюсь разговаривать с Ликсутовым. В общем, отношения у нас весьма прохладные. Я не вижу, чтобы меня там ждали или как-то тепло ко мне относились. По-моему, наоборот, они меня не очень любят, потому что я их критикую.
— Вы, как сотрудник «Городских проектов», как депутат, с дептрансом в принципе общались, какие-то заседания посещали?
— Я общалась с отдельными сотрудниками, они там тоже живые люди, вроде как. Вообще, я стараюсь разговаривать с чиновниками. Вот осенью ходила, с префектами общалась московскими, дарила им книжку «Городских проектов». Моей задачей было рассказать префекту о наших идеях, какие классные вещи можно сделать. Наверное, в этом, среди прочего, и заключается работа депутата, чтобы своим авторитетом продвигать правильные вещи. Может быть, после этого в департаменте транспорта или префектуре почитают что-то, проникнутся, сделают даже что-то.
— Давайте поговорим про ваш избирательный округ. Какие в нем сейчас, на ваш взгляд, самые главные проблемы?
— На самом деле проблемы округа — это те же проблемы, что и во всей Москве. Я не могу сказать, что у нас тут что-то особое: это и «Жилищник» со своими ремонтами лифтов, и благоустройство, и газоны, которые косят. Мне все время про них пишут, и я стараюсь использовать свое влияние, чтобы что-то менялось. Но, к сожалению, вся эта косная система совершенно не заточена под то, чтобы делать хорошо. Она сопротивляется.

Пожалуй, самая большая беда округа — это Ленинградка, которая чадит, коптит и многими как проблема даже не воспринимается.

Когда полгода назад я вела избирательную кампанию, одной из центральных идей было сужение Ленинградки, превращение ее из многополосного шоссе в обычную улицу. Это предложение, которое могло показаться довольно радикальным и даже диким, люди восприняли очень хорошо.
Нельзя не вспомнить, что у нас Собянин уничтожил чистые электрические троллейбусы, которые раньше здесь ходили. Сейчас вместо них — вонючие автобусы.
С тех пор, как у нас построили Северо-Западную хорду, глобальные, большие стройки переместились в другие районы. Взять хотя бы Юго-Восточную хорду, которую строят по радиоактивному могильнику. Сейчас мой округ относительно остальной Москвы выглядит благополучно.
www.instagram.com/p/B8djzT0I462/
— Вы сказали, что «горячие точки» переместились из САО в другие округа, но в последнее время разгорелся довольно большой конфликт вокруг перепланировки территорий вдоль линий МЦД-2. Чем недовольны жители?
— К счастью, у нас в Аэропорте и на Соколе это все идет немножко мимо за исключением одного места — перехода в Тимирязевский парк. Много лет РЖД и мэрия кормят жителей Аэропорта завтраками относительно перехода из района через железную дорогу в Тимирязевский парк. Официального перехода там до сих пор нет, люди ходят через дыру в заборе, бегают через рельсы, что опасно. Сейчас я как раз направляю обращение по поводу этого перехода. Но, насколько я понимаю, перехода там никакого в планах нет, и про это место опять благополучно забыли. Конечно, проект МЦД больше ударяет по другим районам: это район метро «Дмитровская», это «Хлебзавод»…
— Расскажите, как вы работаете с обращениями жителей Северного округа?
— Я рассматриваю обращения жителей не только своих районов. Мне пишут со всей Москвы и даже иногда не из Москвы. Но последним очень сложно помочь, потому что за пределами Москвы мои полномочия заканчиваются.
Отвечаю я всем, хотя иногда бывает такой поток, что физически не успеваешь. Стараюсь писать, куда возможно, чтобы помочь. Обращения отправляю.
— И как, удается помочь?
— Когда мне пишут как урбанистическому депутату о проблемах с городской средой — с переходами, освещением, транспортом, другими подобными вещами — многие из этих маленьких проблем, с которыми мы каждый день сталкиваемся, очень легко решаются.
В начале моей деятельности все управы очень агрессивно реагировали на мои письма. Отвечали: «Нет, нет, нет!» Но сейчас я вижу, что ситуация меняется. Становится больше спокойного взаимодействия. Я пишу: «Вот, смотрите, тут проблема, поправьте». И маленькие проблемы, которые не являются политически значимыми, они исправляются. В «политических», принципиальных вопросах, вроде уничтожения троллейбуса, на попятную уже не идут.
Бывают сложные какие-то истории, как в Левобережном, где жители бьются за зеленую зону, которую уничтожает застройщик. Там на кону стоят большие деньги, поэтому нужна серьезная борьба.
— Бòльшая часть обращений к вам в «Фейсбуке» начинается со слов «Даша…» Вас это не обижает? Мне кажется, к вашему коллеге Бунимовичу вряд ли будут обращаться: «Женя, помоги нам»?
— Мне кажется, это связано с моим образом. Что я молодая женщина, кажусь даже моложе своего реального возраста. Меня это совершенно не обижает. Это вполне уважительная коммуникация, не вижу в этом ничего странного. Меня, наоборот, иногда немного напрягает, когда депутаты воспринимаются как такой истукан, который сидит в кресле. Мне кажется, что депутат — это не про важность и начальственность, это про возможность быть голосом. И своим голосом, и голосом людей.
www.instagram.com/p/B73oYMeIgyZ/
— Вы встречались с префектом САО Владимиром Степановым?
— Встречалась!
— Как прошла ваша беседа?
— Мы разговаривали, конечно, на разных языках. Было очень сложное общение. Мне кажется, что господин Степанов меня не услышал. Он просто не понял, о чем я вообще говорю. Не воспринял это. Могу сказать, что у меня были более хорошие разговоры, более удачные.
— Можно ли сказать, что это такой типичный сценарий общения с префектами?
— Когда ты встречаешься с чиновниками, там сидят разные люди. Кто-то из них принципиален, кто-то более открыт, у другого есть своя идея в голове, и он смотрит только на нее. Кто-то больше читал, кто-то меньше. Кто-то находится в плену своих бытовых представлений о городе, кто-то более профессионально смотрит. То есть там сидят разные люди разного профессионального качества. Префект в Москве — это должность, с одной стороны, политическая и немного расстрельная. С другой стороны, это полностью административные люди, то есть это фактически ставленники Собянина.
— Выборы в Госдуму, если ничего не изменится, пройдут в сентябре 2021 года. Вы не планируете выдвигаться?
— Нет. Я, очевидно, буду поддерживать кого-то другого. Думаю, что у нас пойдет Настя Брюханова, которая не смогла попасть в бюллетень в Мосгордуму, потому что собранные ей подписи забраковали. Хорошо, когда много классных депутатов, поэтому я с удовольствием поддержку еще кого-то, чтобы нас, депутатов от «Яблока», стало больше.
— Недавно стало известно про уголовное дело против Юлии Галяминой, муниципального депутата Тимирязевского района, которая планировала выдвигаться в Госдуму. Сама Юлия считает, что дело завели с целью не допустить ее в следующем году к выборам. Как вы считаете, так ли это?
— В прошлом году мы наблюдали, как с выборов сняли всех кандидатов в Мосгордуму, которые казались популярными. Сейчас, видимо, не хотят скандалов и решили какое-то количество кандидатов нейтрализовать вот таким образом. Это, конечно, дико. Это уголовное дело безумно. Оно должно быть отменено, это чисто политическое дело, без всяких прикрытий, без стеснений.
Мы сейчас наблюдаем то же самое в регионах, когда часть кандидатов снимают. Избирательные комиссии пытаются не допустить тех людей, которые как-то засветились. Видно, что есть установка, что людей, имеющих популярность, нельзя допускать к выборам. Потому что они же выиграют!

Но, я думаю, это вряд ли поможет, потому что невозможно зачистить всех, и когда ты снимаешь одного популярного кандидата, на его месте просто возникает другой человек, это бесконечно. Это невозможно остановить. Прогресс невозможно остановить.

— Но ведь Галямину могли точно так же не допустить на основании недействительных подписей. Зачем нужно было уголовное дело?
— Потому, что был бы скандал! Уже в прошлом году был скандал, когда ее и других кандидатов не допустили по подписям. Были огромные митинги. Поэтому сейчас решили какое-то количество людей снять на дальних подступах, чтобы не дошло до сбора подписей. Ведь сбор подписей — это очень сильный процесс вовлечения. Живые, настоящие подписи — это сотни и тысячи людей, которые их оставляли и были вовлечены в процесс. Когда кандидата несправедливо снимают по подписям, все эти вовлеченные люди бывают очень недовольны. Потому что их работу, их позицию, их мнение просто скомкали и выкинули. Это злит и выливается в митинги. Вот для этого все и делается. Но мне кажется, это уже такие попытки прикрыть, отсрочить неизбежное.
Беседовал Николай Ворошилов
Видеоверсию интервью можно посмотреть здесь.
[insert page='podpisyvajtes-na-nas' display='content']
Фото: инстаграм Дарьи Бесединой