Манташевы, Жолтовский и Крах: «лошадиный» район Москвы
До революции в районе современной станции метро «Динамо» жизнь била ключом. Спешили пациенты в Солдатенковскую — ныне Боткинскую — больницу. Неспешно прогуливались влюбленные парочки в Петровском парке. Из летних театров ветерок доносил смех и аплодисменты. Сновали мимо столиков официанты в крупнейших московских ресторанах — таких монстров, как «Яр», «Стрельна», «Мавритания», «Аполло», а также десятке заведений помельче. В киоске «Циклист» (это слово в начале прошлого века означало велосипедиста) торговали в розлив прохладительными напитками. И никак нельзя, говоря о районе, не упомянуть «лошадок»: спешил народ в район Скакового и Бегового ипподромов. Сначала туда, а потом, если не проиграется вдрызг, с ветерком обратно: «Вдоль по Питерской да по Тверской-Ямской».
Ипподромов всегда было два: Скаковой и Беговой. Беговой предназначался исключительно для рысистых лошадей. История московского «лошадиного» района начинается в 1834 году, но настоящий бум случился в начале XX века.
В 1890-е годы появился тотализатор, и попойки местных дельцов в ресторанах стали обычным делом. Владелец соседнего ресторана «Яр» Судаков именно так и боролся с послеобеденными «мертвыми часами». Он распространял среди клиентов бесплатные билеты на ипподром. Москвичи отправлялись на скачки, делали ставки на тотализаторе, хватали удачу за хвост и тут же возвращались в ресторан отмечать крупный куш. Некоторым сказочно везло: мне известен случай, когда адвокат поставил на лошадь по кличке Крах, выиграл 10 тысяч рублей и спасся от неминуемого банкротства.
Московское Скаковое общество постоянно заботилось об украшении ипподрома. Говорят, подъезд старого здания на Беговой улице напоминал парадную часть здания парижской оперы. Так это или нет, мы, к сожалению, уже проверить не сможем: в 1949 году первый ипподром сгорел. В 1950-е годы на этой территории построили нынешнее здание. За дело взялся корифей советской архитектурной науки Иван Владиславович Жолтовский. Получилось достойное строение с декором и интересной организацией трибун. От старого ипподрома остались лишь колокол и квадрига лошадей — похожая украшала Бранденбургские ворота. Скачки и испытания лошадей в основном проходили по воскресеньям. Местные жители проделали дырку в заборе, чтобы наблюдать за состязаниями.
В районе Беговой аллеи чрезвычайно живописные дворы — то на старый пожарный сарай наткнешься, то на здание Скакового общества начала XX века. Интересное совпадение: это первая работа того самого Жолтовского, что через полвека построит ипподром. Так «лошадки» соединили дореволюционный и послереволюционный двадцатый век в одном имени.
Стоит пойти прогуляться к конюшне Левона Манташева, сына сказочно богатого бакинского нефтепромышленника. Она напоминает по структуре букву «П», во всей постройке чувствуется влияние австрийского барокко, а стилизованный герб, если взглянуть немного со стороны, похож на морду лошади. Манташев закончил строить свой «конный двор» как раз в 1916 году, накануне больших потрясений. Это заметно: здесь во всей атмосфере ощущается предчувствие бури и наличие бешеных денег. Братья Манташевы были страстными лошадниками. В годы Гражданской войны один из них рискнул перегнать в Одессу свой грандиозный табун в две сотни голов. Уцелели, понятное дело, не все. Левон, строитель конюшни у ипподрома, эмигрировал и закончил жизнь уже в 50-е, работая в Париже таксистом.
А закончить прогулку стоит у парной скульптуры «Диоскуры, укрощающие коней» в районе Ленинградского проспекта. Это копия знаменитых лошадей с Аничкова моста в Петербурге. Только делал их не сам прославленный скульптор Петр Карлович Клодт, а его внук. Скульптуры обозначают начало Беговой аллеи. Раньше здесь росли зеленые деревья. А сейчас девелоперы бредят проектами новых «сталинских» высоток, и для «лошадиных» деталей старого района Москвы почти не остается места.
Павел Гнилорыбов, москвовед
